Злость придавала силы. Мне казалось, еще немного — и я выломаю стену. Боли я уже не чувствовал. Вообще. Если бы я мог извернуться и отгрызть руку — отгрыз бы. Несколько оборотов — и вырастет новая. Две новых…

Ромка начал падать… Я зарычал и вцепился в плечо. Ша! Лучше так… Хоть Таню спасу! Если отгрызть обе руки и упасть на пол… я удержу ее зубами. Удержу! Сдохну, но удержу!

Вдруг Таня как-то странно выгнулась. Я как будто услышал треск. Не понял — от нее или под ней. И тут она тоже стала падать… Р-р-р-р!

Я завыл. Громко. Падая в пропасть, я не стал выть прощальную песню. Зато сейчас… Я закрыл глаза и запел. И тут почувствовал ветер. Потом на меня дыхнуло чем-то теплым. Я открыл глаза и увидел огромного дракона. Драконицу. Почему-то сразу понял, что самка. У меня на них нюх. Черная самка. И глаза у нее были черные с золотом. Красивые. Огромные. Один глаз — с мою голову. В зубах у нее был Ромка…

Драконица зависла прямо передо мной. И смотрит пристально. А потом протянула огромную лапу ко мне. Когтями обхватила за талию. Я замер. Чую, что своя самка, но все равно страшно. Когтем другой лапы она разорвала оковы. Легко, как тряпку. Освободила и руки, и ноги. Хорошая самка. Откуда только тут взялась драконица?

Она опустила Ромку на то, что осталось от пола. Когтем свободной лапы подцепила на нем что-то невидимое и рванула. Я услышал треск. Магический.

Потом драконица поднесла меня к морде и дыхнула в лицо. Запахло лесом, травой и… Таней!

Голос в голове точно был ее. Непривычно гулкий, порыкивающий, но родной-родной.

— Самый любимый… Оба — самые! Чтобы я позволила какой-то паучихе издеваться над моими мужчинами? Облезет, сколопендра недобитая!

Ромэй:

В себя я пришел от теплого дыхания. Открыл глаза и тут же закрыл их обратно. Матервестер! Живой дракон?! Меня в лапе сжал живой дракон?! Тут я повернулся вправо и увидел, что во второй лапе дракон держит Тайя, и тот улыбается. Не дергается, не вырывается, а улыбается и гладит это чудовище по морде. Красивое чудовище, только большое очень. Глазищи черные, и вокруг зрачка золотистые колеса крутятся. Мерцают, рассыпаются искрами. Красавец…

— Красавица, — с гордостью уточнил у меня в голове Тай. — Наша Таня — красавица!

Дракон… драконица зажмурилась от удовольствия. А я попытался переварить новость. Наша Таня стала драконом? Почему?

— Кровь ворона, то есть дракона, — мурлыкнуло в голове Таниным голосом. — Вы поняли, да? Это кто-то из них помог сколопендре нагадить всему миру, вот они и стали за это… воронами. Но я-то не здешняя! И альфа. Так что, получается, у меня образ правильный!

— Не поверите, но я, похоже, видел того дракона! — выдал Тай, снова у меня в голове. — Ваш Багдасар в него ножом пульнул.

— Нашего Багдасара эта крыса в платье сейчас мелкими порциями жрет, — драконица вся передернулась, по черной чешуе волной прошлись золотисто-радужные искры. — Вы как? Может, я одна слетаю, пришибу эту мокрицу тапком, чтобы не выеживалась?

— Ща! Летим все вместе, пришибаем тоже вместе. Она мне в голове чуть кашу не сделала своей шапкой. Нет уж, если не сам пришибу, так хоть посмотрю, как ты ее раздавишь. А вообще вас одних отпускать нельзя.

Я тактично промолчал, потому что Тай все уже сказал. Единственное, уточнил тихо, что это за шапка такая была, которая в голове кашу делает.

— Да такая, со шнурками. Один в стенку вставляется зачем-то. И потом больно. Очень.

Все это Тай пояснял, уже сидя на спине дракона.

— Р-Р-Р-а-у-р-р-р! — громыхнула на весь замок драконица, выражая свое неодобрение методами ведьмы. — Р-раздавлю как тар-ракана гадину! Она бы еще электрический стул придумала, прогрессорша шизанутая! Вы сели? Не бойтесь, устраивайтесь между зубцами гребня, я вас не уроню! Дракон не роняет всадника, если не хочет!

Татьяна:

Она такая… такая… моя дракона! Не то, что другие звери, которых еще пришлось приручать и укрощать. Нет, дракона понимала меня сразу и помогала сразу, и вообще, кажется, была умнее, чем я. А очень скоро не стало ее и меня, стала одна большая Я с крыльями.

Не знаю, по какому наитию в последний момент я вспомнила про крылья Багдасара, и на что я надеялась, ведь сколопендрин лед никуда не пропал. Но оказалось, что ее магия не выдерживает драконьего облика, драконьих когтей и драконьего дыхания.

Тай не видит, и Ромка, наверное, не заметил, но когда я «правильно» на них дышала… вот откуда-то знала, как надо, чувствовала. Когда я это сделала, сразу увидела, как исчезает проклятая магия паучихи, а к моим мальчикам возвращаются силы. Тай уже не выглядит измученным пленником, а Ромка перестал цветом лица напоминать бледную поганку.

Меня переполняло странное чувство ликования и уверенности — сейчас мы эту мокрицу древнюю левой задней лапой! И разотрем!

— Взлетаем!!! — торжествующий крик унесся вместе со встречным ветром, наполнившим крылья блаженным ощущением полета, и каменные стены проклятого замка остались далеко внизу.

Я лечу. Я ЛЕЧУ!

Я знаю, куда лететь! Сейчас как никогда громко слышится зов мира, он звенит, переливается и тянет вперед, туда, где между отвесных скал мертвого ущелья поднимается в небо странный неподвижный смерч из серых туманных нитей.

Смерч огромен, он тянется верхушкой к облакам, высоко вздымаясь над горными кручами. Откуда-то приходит знание, что разглядеть эту пакость можно только драконьими глазами, остальным пришлось бы идти по земле, через дурацкий лабиринт, который на закате сдвигает каменные плиты с места, замуровывая все входы и выходы.

Там, в лабиринте, засела мерзкая мокрица, мелкая нечисть и гадость, паразитка, обманом и чужой кровью раскормившаяся в отвратную паучиху.

Паучиха уверена, что ей больше никто не помешает. Ну что же… СЮРПРИЗ, гадина!

Парни на спине орали и улюлюкали вместе со мной, тоже от восторга, Ромка даже засвистел, когда я заложила особенно крутой вираж вокруг горлышка смерча, поднимающегося почти до стратосферы, как гигантская труба. Но я все равно нашла вход и закричав парням:

— Держитесь кре-епче! Ар-р-рау! — вошла внутри смерча в крутое пике, на огромной скорости приближаясь к земле.

Серые стены вокруг слились в одну полосу, я камнем падала с огромной высоты, но во мне не было ни капли страха, я твердо знала, что сумею вовремя остановиться, но еще не сейчас… не сейчас!

Вот внизу мелькнул каменный круг, вот он быстро увеличивается, и драконье зрение позволяет мне даже с такого расстояния различить детали. Мы успели!

Там, в центре лабиринта, устроен каменный алтарь — такая наклонная гранитная плита, на которой навзничь распят совсем голый ворон, весь изрезанный и покрытый потеками крови. Кровь стекает на гладкий камень, бежит под уклон и капает…

А-га! Вот она, главная гадость! Невзрачный серый булыжник, круглый и матовый, жадно впитывает капающую на него алую жидкость.

А рядом стоит гадина с ножом и собирается сделать новый разрез на и без того уже разрисованном ранами теле.

Хрен тебе, паучиха, а не кормушка!

— Ромка, бей ее! Прямо отсюда! — азартно заорала я, резко закладывая вираж и тормозя крыльями. — Бей гадину!

Эх, черт, как жаль, не помещаюсь я драконой в каменный круг, он на самом деле тесный, зараза. И камни, из которых круг построен, высокие, если я сяду на верхушку одного из них, не достану мокрицу ни зубами, ни, тем более, лапой! А огнем шугануть умею, но боюсь, потому что сколопендра белесая там не одна, а с вороном, да и еще дед какой-то поблизости на коленях стоит.

Ромэй:

— Ты потом меня умолять будешь, старик! Позже! Сейчас — не мешай… Твой внук будет скормлен камню — я так решила. А потом я буду выбирать нового воспитанника среди твоих правнуков. Вот тогда… можешь начать умолять. Пусть мальчики посмотрят на всесильного дедушку на коленях.

Все это я слышал, пока мы падали вниз, а внутри зарождалось странное чувство. Даже не ненависть, не-е-ет… Что-то сродни брезгливости. Мне срочно был нужен тапок… срочно!